...Мы ехали из Петрозаводска в Новгородскую область. Выехали вечером, к полуночи оставили позади Лодейное Поле. Над трассой вставала луна - настоящая июльская луна, горячая, жёлтая и круглая. Мы три недели как поженились, и были безоблачно счастливы. Машина у нас была хороша и любима - первая наша общая машина, первая личная легковушка S. Зелёная инжекторная "десятка", резвая, некапризная, славная животина. Асфальт ложился под колёса, играла музыка - диск, нарезанный нашим другом Даниловым из ГрОба, Prodigy, Бутусова, Металлики и вообще чего ему под руку попало. Случалось на том диске даже что-то клубно-попсовое - не иначе как одолели Данилова воспоминания буйной юности.
Ехали мы и ехали, за Волховом повернули, чтобы не делать огромный крюк через Питер, а попасть напрямик на Московское шоссе. Сонные юшковские гайцы подтвердили, что дорога есть; мы бестрепетно въехали на тёмную и скверную дорогу.
Мимо проплывали белые, ощутимо древние стены Старой Ладоги. Она была так прекрасна при свете луны, что мы пообещали непременно вернуться и побыть там (до сих пор не исполнили). Музыка играла, жизнь была хороша, только надо было снять денег с карточки, чтобы было на что резвиться.
Рожа гаишника на посту у Киришей просто не поддавалась описанию: его извлекли из тёплой будки ради того, чтобы во втором часу ночи узнать, где в Киришах этих самых банкомат одного банка из трёх букв! Тем не менее властитель дороги сумел нам рассказать, куда ехать (это было несложно: налево и по прямой). Улицы славных Кириш как вымело - ни единого даже гопника. Все спали. И только мы добрались до здания завода, и нашли там заветный банкоматик под пластиковой крышей...
После Кириш луна ушла, на дороге стало совсем темно. В горле слегка першило от никотина, уже тянуло спать - наступил Час Быка. Мы держались, глотая тёплый спрайт из бутылки и непрестанно щёлкая зажигалками. Сухой и плоский пейзаж этого района Ленинградской области не в силах была украсить даже романтическая тьма - по сторонам смотреть не хотелось. Мы ждали Московской трассы, и вышли на неё к началу четвёртого. Как раз у заправки, которая была нужна и машине, и нам - туалет, вода, сигареты... Шоссе сияло огнями и жило своей непрекращающейся жизнью, мы слушали музыку и ехали на юг.
В Крестцах, пирожковой столице всего мира этой трассы, мы остановились поесть пирогов у бодрого дедка, смотрели на волнистую дорогу весело и чуть мутно - спать клонило не то чтобы сильно, но ощутимо. Но нам оставалось немного, поев, мы отправились дальше, и в Яжелбицах свернули на финишную прямую. 50 километров - и мы на месте.
Эта дорога узка, плоха, почти не освещена, но S., знающий её как свои пять пальцев - на дачу он ездил часто, - мог проехать по ней и вслепую. Диск подбирался к концу, "Последний человек на земле" Бутусова воспринимался как страшное откровение, последующий бодрый ритм RHCP пугал уже за компанию. Глаза слипались. На грани зрения мелькали тени, и уже не удавалось понять, живой ли заяц перебегает дорогу, обман ли это, порождённый тенями, или просто Леший не стесняется дремлющих путешественников. Светало, но робко, белые ночи в Новгородчине короче питерских и уж всяко короче карельских.
Последние километры всегда почти автопилот; выходишь из машины с онемелым телом и гудящей головой; утренний холод кусает голые руки. Приехали.
Впереди ещё целых десять дней блаженного солнечного лета. Мы три недели как женаты. Мы чувствуем весь мир кожей, лес юн и голоден, как мы, а дороги ещё только начали открываться - и я не только о тех дорогах, что нанесены на карты...