Жил-был управдом Пётр Иванович. Лет ему было не много, не мало, а как раз пятьдесят, и ещё была у него жена Олимпиада Паисьевна и дочка Танечка, студентка, комсомолка, спортсменка и вообще умница. Ещё была собака Бобик и кошка Мурка. Ещё - магнитофон "Орбита", подаренный домовым комитетом на юбилей, чехословацкий гарнитур и холодильник "Бирюса". В общем, Пётр Иванович не так уж и плохо жил, даже наоборот, очень хорошо жил, разве те, кто плохо живут, могут себе чехословацкий гарнитур позволить? Уж не пролетарии какие-нибудь, а интеллигентное семейство, даже и техникум кончали когда-то, а Танечка, та вообще - в ЛГУ учится! И по комсомольской линии успешно работает, продвигается, может, когда-никогда в начальники выбьется, и тогда папа с мамой будут жить не в двухкомнатной на Бабушкина, а получше где-нибудь. Да. Хорошо Петру Ивановичу мечталось.
А Танечка возьми да помри.
Возвращалась с комсомольского собрания, перебегала дорогу, да под машину попала.
Конец всем чаяниям Петра Ивановича! Как быть-то? Справили поминки, сороковой день тоже
справили, хотя и во всю эту церковную дребедень не верили, отгоревали положенное, да и советоваться начали с женой. Надо другую дочку, а того лучше - сына, но куда там? Врач Олимпиаде Паисьевне вполне определенно сказал: климакс. Нельзя уже, да и куда бабе в пятьдесят рожать? Все старую дуру засмеют! Из детдома брать - боязно, а вдруг какой дефективный окажется?
И тут вспомнили они про сказки. Русские народные. Помели по сусекам, поскребли по амбарам (то есть так говорится, а по-настоящему просто взяли из банки муки, молока купили, ну и всякого, чего полагается), да спекли в духовке такую куколку вроде человечка, глаза из изюма, рот открытый, чтобы, значит, кушал хорошо, а вместо волос полоски на голове нарисовали.
А так что вы думаете? Ничего, ожил на окошке, головой покрутил да есть попросил. Сразу так - человеческим голосом, не то, что другие дети! Ну, понятно, обрадовались управдом с женой, зарегистрировали ребёночка под именем Ивана Петровича, и стали жить-поживать с сынком новым, а тот ничего, послушный, жрёт много, правда.
По комсомольской линии он пошёл, конечно, но много не находился - на следующий год комсомол-то и отменили. Ну что, стал малый бизнес крутить, пекарню там, хлебный магазин. Он ведь, видите, сам из хлеба был, из теста, так хорошо про хлеб понимал, какой вкусный, какой нет. Хорошо выходило, папе с мамой квартиру купил: на Петроградке. Они радовались, конечно - радость на старости лет! Жаль только, внуков не дождёшься, у хлебного человека какие дети? Знамо дело, булки да пирожные. Как жена его вместо младенца буханку "Столичного" родила, так и ушла. И слухи пошли нехорошие, очень плохие слухи пошли.
Да что уж там, мало ли у кого детей нету. Жил он бобылём, и до сих пор живёт, даже Пётр Иванович живой пока, хотя и старый, жену схоронил и живёт. Думает, может надоумить сынка тоже из теста ребёнка слепить, так разве мужик будет тесто месить? Тесто - дело бабье, а тут у Иван Петровича как раз промашка вышла, с бабами. Жену до сих пор любит, другой не хочет. А у жены, говорят, тоже не заладилось: пошла за директора рыбного завода, и от того родила не то кильку в томате, не то вообще крабовые палочки.
Невезуха, что.
Так что лучше так, по старинке, детишек строгать, а то странное получается...
Вот и сказочке конец, а кто слушал, тому бутерброд с килькой. В томате.