зло и гнарь (с)
Мы не всегда можем различить, распознать Учителя, когда он приходит в нашу жизнь. Это узнавание - тоже своего рода наука, тактильная, тайная, необъяснимая на словах - и правда, кому и как такое можно объяснить? Всегда есть вероятность наткнуться на холодное непонимание человека, для которого учитель только математик в школе, да и тот с маленькой буквы.
А они не появляются надолго, они прорезают наше небо быстро и невнятно, и счастье, если успеваешь вобрать из этой вспышки то, что был должен. Просто - отхлебнуть, вкус разберёшь потом, когда снова останешься один и только-только въедешь, что это было, кто это был.
***
Мне - неполных 14 лет, я на собрании нашего фондовского литературного "Пегаса". В первый раз. Рядом сидит Леля - ей 17. У неё длинные чёрные ногти и синий Nord Star в сумке. Вдруг она подскакивает и радостно-звонко выпаливает: "Здравствуйте, Александр Иваныч!" Вижу пожилого мужчину (никогда не поворачивался язык назвать его стариком, дедом и т.д.) в очках и улыбке, в его руках портфель. Я уже потом узнаю, что это вечный портфель, и он всегда с ним. А пока я понимаю только доброту, исходящую от этого человека, и его исключительную чуткость, обострённое чувство стиха - он видел сквозь наши неумелые детские строчки то, что мы хотели сказать, видел этот порыв и мог разделить его с нами.
Мы же - учились понимать так, и не сразу получалось у нас... Он никогда не говорил: поправь, сделай так-то, только указывал недостаток, и мы должны были сами осознать его, очертить для себя и вывести итог. Он протаскивал нас на конкурсы, печатал в газетах, устраивал выступления - возился с непричёсанным пубертатным племенем, а нас с Лелей, по-моему, отличал. Она тогда очень хорошо писала, так жаль, что перестала совсем ещё тогда, когда мы были вместе.
Сам он сперва долго оставался автором любимой мною в детстве "Книжки про Мишку", а взрослых стихов его я не могла понять, прочитать. Ну это логично - я была очень мала, а потом ещё хлебнула заразного гезаловского цинизма, который вышел из организма не сразу и не вдруг, как доза радиации.
С вами - делюсь, ибо Александр Иванович действительно прекрасный поэт.
И да - он жив и в меру возраста здоров, просто от Питера до Петрозаводска не только 500 километров, и от моих шестнадцати к моим двадцати не перебраться просто так.
снег
снег
нег
рек
морей
океанов
туманов
обманов
косынок
простынок
шалей
печалей
затмений
прозрений
стихотворений
Александр Валентик, 13 января (точно помню, что в мой день рождения) какого-то из двухтысячных лет.
Никто больше него не научил меня писать.
А они не появляются надолго, они прорезают наше небо быстро и невнятно, и счастье, если успеваешь вобрать из этой вспышки то, что был должен. Просто - отхлебнуть, вкус разберёшь потом, когда снова останешься один и только-только въедешь, что это было, кто это был.
***
Мне - неполных 14 лет, я на собрании нашего фондовского литературного "Пегаса". В первый раз. Рядом сидит Леля - ей 17. У неё длинные чёрные ногти и синий Nord Star в сумке. Вдруг она подскакивает и радостно-звонко выпаливает: "Здравствуйте, Александр Иваныч!" Вижу пожилого мужчину (никогда не поворачивался язык назвать его стариком, дедом и т.д.) в очках и улыбке, в его руках портфель. Я уже потом узнаю, что это вечный портфель, и он всегда с ним. А пока я понимаю только доброту, исходящую от этого человека, и его исключительную чуткость, обострённое чувство стиха - он видел сквозь наши неумелые детские строчки то, что мы хотели сказать, видел этот порыв и мог разделить его с нами.
Мы же - учились понимать так, и не сразу получалось у нас... Он никогда не говорил: поправь, сделай так-то, только указывал недостаток, и мы должны были сами осознать его, очертить для себя и вывести итог. Он протаскивал нас на конкурсы, печатал в газетах, устраивал выступления - возился с непричёсанным пубертатным племенем, а нас с Лелей, по-моему, отличал. Она тогда очень хорошо писала, так жаль, что перестала совсем ещё тогда, когда мы были вместе.
Сам он сперва долго оставался автором любимой мною в детстве "Книжки про Мишку", а взрослых стихов его я не могла понять, прочитать. Ну это логично - я была очень мала, а потом ещё хлебнула заразного гезаловского цинизма, который вышел из организма не сразу и не вдруг, как доза радиации.
С вами - делюсь, ибо Александр Иванович действительно прекрасный поэт.
И да - он жив и в меру возраста здоров, просто от Питера до Петрозаводска не только 500 километров, и от моих шестнадцати к моим двадцати не перебраться просто так.
снег
снег
нег
рек
морей
океанов
туманов
обманов
косынок
простынок
шалей
печалей
затмений
прозрений
стихотворений
Александр Валентик, 13 января (точно помню, что в мой день рождения) какого-то из двухтысячных лет.
Никто больше него не научил меня писать.
-
-
31.10.2009 в 00:59-
-
31.10.2009 в 01:00я всё думала когда-нибудь написать пост о людях. О таких людях... Но выходит слишком интимно, а кое-что даже всё ещё больно ворошить.
-
-
31.10.2009 в 01:08-
-
31.10.2009 в 21:19